— Вот черт... Как же быстро закончилось лето... Завтра занятия. Ненавижу туда ходить.

— Где ты учишься? — Юра, развалившись на соседнем стуле, как кот щурится на солнышко и неспешно потягивает кофе.

— Учусь на повара-кондитера в тридцать первой шараге. Вообще-то, я могла закончить одиннадцать классов с нормальными баллами и поступить в вуз, но жизнь заставила выбрать более приземленную профессию. Как только дома устаканится, попробую разослать резюме по кафе и столовкам, в крайнем случае, создам себе страницу в соцсети и начну печь тортики на заказ.

Обхватываю обеими руками горячие бока кружки, пью и ловлю чистый кайф: от терпкого глубокого вкуса, от бледно-голубого простора над головой, от позднего теплого утра и сияющего парня, который больше не корчит из себя сноба и стал от этого душераздирающе прекрасным.

— В моих школе и универе тоже было негусто с нормальными чуваками. Я решил объединить их и... возглавить. В итоге случилась наша группа, — Юра усмехается, припоминая что-то из прошлого, но тут же мрачнеет.

— К сожалению, мне некого возглавлять, — вздыхаю, разглядывая босые ноги. — Там нет нормальных людей. Вообще. Есть тупая корова Геля, помешанная на шмотках, и кураторша, повернутая на дисциплине, ну и... так. Серая масса, с которой Геля сшибает дань.

— А скажи-ка мне, дарлин, нафига тебе лезвие на самом деле? — Юра впервые обращается ко мне как близкому другу, по коже ползут приятные мурашки, и я признаюсь:

— Для защиты.

— В шараге?

— Боюсь, в шараге я самая страшная, с этим даже Геля не спорит.

— Тогда для чего же?

Эту тайну я ему ни за что не раскрою, поэтому бессовестно перевожу стрелки:

— Почему оно тебя так напрягает?!

Юра не отвечает, в ярко-зеленых глазах проступает тоска. Отставляю пустую кружку, потягиваюсь и срочно меняю тему:

— Ты умеешь возвращать к жизни. Спасибо!

— Окей. Если ты вернулась к жизни, поехали в ТРЦ.

— Зачем? — недоумеваю, и Юра терпеливо поясняет:

— Платье в хлам, а всяким Гелям нельзя давать повод для глума. Это я тебе как бывший ботан говорю.

Он составляет чашки на поднос, встает и уходит, а я не могу сладить с закружившейся головой. Он... обалденный. Кажется, так хорошо свои потребности не понимаю даже я сама.

По салону летает прохладный кондиционированный воздух, аромат морозно-мятного парфюма и приглушенные звуки техно, Юра, откинувшись на сиденье, расслабленно ведет свою тачку по залитым солнцем городским улицам. Исподтишка наблюдаю за ним, прикусываю губу и еле дышу — едва ли я когда-нибудь видела что-то более эротичное. Парень с обложки журнала одним пальцем управляет монстром из металла и пластика с прорвой лошадиных сил под капотом.

Юра все в той же свободной футболке, хвостик на затылке задорно подпрыгивает в такт движениям. Всю дорогу беззаботно болтаем о разном, Юра улыбается — он мил настолько, что впору потрепать его за щеку с умопомрачительной ямочкой, и я растекаюсь восторженной лужицей. Но хорошее настроение улетучивается, стоит перевести взгляд на свои шмотки: я вынужденно одета в свой старый топ, кеды и видавшие виды штаны.

В ТРЦ привычные толпы народа и духота, яркие, кричащие вывески сражаются за внимание покупателей. Да, денег у меня нет, но в шарагу идти решительно не в чем. Расплатиться за новое платье и обувь не будет проблемой, если Юра даст мне рассрочку на несколько месяцев.

— Сколько ты можешь потратить? — Спрашиваю, мысленно прикидывая, на какую сумму сейчас влечу, однако он увиливает:

— Неприлично много!

— Только не говори, что смотрел "Красотку"! — Морщусь, и Юра, раскручивая на пальце брелок от машины, возводит очи к потолку и вздыхает:

— Был грех.

Я направляюсь к бюджетному массмаркету, расположенному на цокольном этаже: когда есть пара тысяч, там можно неплохо прибарахлиться, но Юра жестко фиксирует меня за талию, разворачивает и подталкивает к самому дорогому бутику. За шмотки из этого жлобского магазина я не расплачусь с ним лет десять, учитывая, что расчет в натуре он не примет.

— Э-нет! Это дорого! — яростно мотаю головой и вырываюсь. Юра озадаченно прищуривается:

— Я пока не нуждаюсь. Есть сбережения, и студия заказана на четыре месяца вперед. Может, для тебя это космические деньги, но крутой шмот прослужит намного дольше! Камон, это просто практично!

Доводы веские, но на меня не действуют.

— Я не пойду! — продолжаю протестовать, и Юра упрямо вздергивает подбородок:

— Ну а я не уйду отсюда.

— Окей. Значит, подожду, — набычившись, я отхожу на пару шагов, скрещиваю на груди руки и подпираю спиной шершавую стенку.

В зеленых расфокусированных глазах вспыхивает бес.

— Упрямая, да? — уточняет Юра, недобро усмехаясь, и я огрызаюсь:

— Представь себе, да!

— Ну а я отбитый.

И Юра вдруг проделывает то, что никак не вяжется с его вечно отстраненным, холодным имиджем: ложится на пол прямо посреди людного прохода, подкладывает под голову руку, достает телефон и как ни в чем ни бывало листает ленту новостей.

На нас глазеют: кто-то крутит пальцем у виска и предлагает вызвать полицию или скорую, кто-то ищет взглядом скрытую камеру.

Порываюсь исправить ситуацию, хватаю Юру за футболку и тяну, но сдвинуть с места не могу ни на миллиметр.

— Вставай! Ты совсем больной? Я прошу тебя, вставай! — Злюсь, грязно ругаюсь, тяжело дышу и наконец сдаюсь: — Ладно, твоя взяла!

Он как ни в чем не бывало поднимается, отряхивает от пыли зад, идет в огромный, заполненный крутой молодежной одеждой зал и, элегантно лавируя между рядами, укладывает на обвитое татухой предплечье вешалки с вещами. Бегаю за ним, как собачка на привязи, но у примерочных Юра сваливает ношу в мои хрупкие руки и, вдогонку нагрузив коробками с обувью, заталкивает меня в кабинку.

Оказавшись в изолированном от мира закутке, пытаюсь отдышаться и включить благоразумие, но в зеркале отражается девчонка с широкой улыбкой и горящими от восторга глазами, и кончики пальцев покалывает адреналин. На бешеном драйве сбрасываю с себя старье и примеряю многочисленные джинсы, топы, пиджаки и платья — они приятно холодят кожу, садятся как надо, смотрятся круто. Я больше не похожа на куклу из Монстр Хай и нищую дочку алкоголика, меня вполне можно принять за популярную блогершу или успешную модель. Скоро я вернусь домой и сказка закончится, а у меня не останется ничего на память о ней. И, как бы ни надрывался здравый смысл, я не могу отказаться от этих вещей.

Отодвигаю плотную шторку и делаю шаг вперед. Юра сидит на банкетке рядом с уставшим товарищем по несчастью и пялится в телефон.

— Не знаю, что выбрать, подскажи... Мне все подходит, — робко подаю голос, и Юра поднимает голову:

— Окей. Значит, берем все.

Вылетаю из примерочной, вешаюсь к нему на шею и крепко обнимаю — он едва успевает встать и удержать равновесие, но улыбается и обнимает в ответ.

— Спасибо! — шепчу на ухо. — Я тебе все верну. Я серьезно!

— Конечно вернешь, — отшучивается он. — Только зачем мне оно? Тебе явно идет больше.

Мы снова пьем кофе — на сей раз в уютном закутке-кофейне на четыре столика. Играет тихая умиротворяющая мелодия, бумажные пакеты с покупками горкой свалены у ног. От распирающей грудь радости хочется кричать, реветь, хохотать и хвастаться обновками всему свету, жаль только, что подруг у меня нет. Хотя, одна девушка, всегда желавшая мне только добра, существует совершенно точно, и ее мнение услышать особенно важно.

Сверяюсь с настенными часами: ребята уже в дороге и вряд ли заняты важным делом. Под предлогом попудрить носик, сбегаю в туалет, с разных ракурсов фотографируюсь перед мутным, чем-то заляпанным зеркалом, нахожу номер Элины и быстро пишу:

«По ходу, вы все-таки были правы. Юра совсем не плох. В общем, мы сейчас в кофейне — в той, что в ТРЦ на Прибрежной. Смотри, какой аттракцион неслыханной щедрости он устроил! Это вообще нормально? Чем я могу его отблагодарить?»